Семь легенд мира - Страница 9

Айри вышел из шатра и двинулся к своему месту ночлега, провожаемый одним из слуг дабби. Усмехнулся, глядя вперед – он ожидал подобного. Неугомонная Мира сидела возле шатра. Ждала. И сообщила очень серьезно, что полночь миновала, а этот день, согласно обещанию, целиком принадлежит ей. Тоэль вздохнул, усаживаясь рядом и накрывая плечи девочки теплым плащом. Айри спят мало, и ему для отдыха ночь длинна. Почему бы не уделить часть девочке? Та довольно зарылась в ткань, завозилась, устраиваясь надолго. И потребовала рассказать про горы.

Он долго молчал. Потом с сомнением глянул на малышку.

– Говорят, у тебя мог бы быть дар.

– Вроде. А что с того?

– Айри умеют открывать сознание тем, кто способен его читать. Я давно не пробовал и почти забыл, как это бывает, не с кем делиться. Дай руки. Глупо говорить – закрой глаза… но тогда – отстранись от себя и двигайся сознанием в мою сторону. Что я творю, о Великий!

– Так?

– Вроде… и у тебя точно есть дар, малыш. Я попробую думать про полет дракона.

И он попробовал.

Забытое и яркое, наполняющее сердце болью невосполнимого и навсегда ушедшего. Он давно не решался вспоминать, как некогда летал. Дракон из прошлого был огромен и сиял закатной бронзой, переливался радугами в каждой крохотной чешуйке. Его крылья легко раскрывались, обнимая мир. И складывались, ввинчивая тело в вертикальное падение с высоты самых недосягаемых облаков – через бьющийся крупными хрустальными осколками поверхности грохот – в темнеющую глубину океана, а потом – пещерами – в горы – и снова к небу.

Мира сидела рядом и дышала все чаще, потом она вскрикнула и обхватила руками голову, сворачиваясь в комок боли. Тоэль охнул и открыл глаза. Доигрался!

– Нет, ничего, все нормально. Я в порядке, – совсем тихо зашептала девочка. Почти виновато, явно боясь напугать его и лишиться чуда. – Еще! Я буду осторожнее. Пожалуйста!

– Что вообще случилось?

– Ты не заметил? Я видела. Одно большое замершее мгновенье – видела. Не знаю, что это было, меня ударила боль. Потому что мне нечем смотреть, я не привыкла. Но это надо повторить. Очень надо. Мне больше никто не сможет так показать.

– Ладно. А я не испорчу тебе жизнь? Послезавтра я уеду, насовсем. И показывать станет некому.

– Ничего, я и так отлично различаю мир. Хочешь посмотреть?

Он пожал плечами и кивнул, не задумываясь, может ли она видеть его движение. Но она поняла согласие. Перехватила руки айри и, вздохнув, стала думать для него, как недавно он – для нее.

Это оказалось странно. В сознании Миры не копился тягучий мрак слепоты. Там жили объемные звуки и запахи, ощущения ветра на коже, оттенки чужих сознаний. И там оказалось тепло и ясно. Тоэль виновато усмехнулся – кто из них двоих слепой? Он, видящий мир зрением айри, куда более острым, чем человеческое, или девочка, чья безглазая Вселенная полна радости и доброты?

– Давай я буду думать то же самое, что в прошлый раз, и ты мне дашь знать, когда мы станем смотреть вдвоем. Идет?

– Идет, – серьезно кивнула она.

И снова дракон цвета бронзы взлетел и, достигнув облаков, стал складывать крылья, победно обвел взглядом синь небес, темнеющую вверху и проступающую звездами…

– Вот это, – уверенно сказала она. – Я его знаю и теперь – вижу. Большое. Теплое, живое, пушистое. Как оно неукротимо и ласково… Молчи, я смотрю. Не мешай. Я уже поняла, что едва ли смогу различить так легко остальное. У прочего есть непонятное мне – цвет, оттенок, блеск или матовость. А оно ослепительно и потому мне подходит. Я всегда его хотела узнать – солнце. Спасибо.

– Не за что, – тяжело выдохнул Тоэль, моргая почти слепыми глазами, словно и правда минут пять глядел без отрыва на полуденное светило. – Мне тоже было интересно. Я его таким и не помнил. Так что – тебе спасибо. Иди спать.

– И пойду. Но с утра… берегись, гость, – рассмеялась она и, сбросив плащ, убежала в ночь. Уверенно, и по-прежнему не спотыкаясь и не обшаривая руками воздух.

В шатре было уютно, ему предложили все лучшее – мягкую постель, простор, уединение. За тонкими пологами стен ворочался во сне караван. И маленькая слепая девочка Мира все возилась с ранеными людьми и животными. Интересно, она что, вообще не спит? А ведь никто не принуждает, наоборот – гонят и требуют отдыхать. Может, ему и правда не везло прежде на людей и встречи? Или он не желал смотреть и даже не слушал своих умных коней, которые могли бы выбрать нужную дорогу?

Завтра будет еще один хороший день. На редкость хороший.

Его разбудил до рассвета человек дабби и пригласил на утренний чай. Тоэль рассмеялся – остаться в караване и неспешно идти с ним хоть несколько дней хотелось все сильнее. Чай дабби, достойный княжеского стола, – еще один к тому повод.

Амир ждал его. Наполнил пиалу и с поклоном подал, чуть излишне церемонно, поблескивая веселыми внимательными глазами. Широким жестом предложил завтрак с расставленных на знакомом юктасском шелке блюд.

– Ты чуть не лишил меня сна, бывший дракон, – пожаловался он капризно. – Я все думал – каково это, жить век за веком и не знать смысла в своем бесконечном пути по миру. Без близких, без рода и без спутников. Наши представления о смысле жизни, и правда, для тебя не особенно подходят. Даже наша вера, говорящая о воздаянии и наградах. Сколько можно ждать того, что за гранью безмерно долгой жизни? Но я кое-что надумал и потому выспался вполне удачно.

– Рад за тебя.

– Я знал многих, кто стремился к власти, золоту и славе. Ты не сильно на них похож, но дело не в том. Цель сама по себе обычно со временем становится не более значима, чем путь до нее. А часто – куда менее этого пути желанна и важна. И путь меняет людей много сильнее, чем цель. Одни готовы для нее предать и растоптать святое, другие откажутся от достижения заветного ради спасения друга или рода. Вот я и подумал: мы еще детьми придумываем цель, часто ложную и бессмысленную. А потом путь создает нас, таких, какие мы есть. Потому что в каждую минуту мы его выбираем и становимся чуть иными. Более взрослыми.