Семь легенд мира - Страница 79

Со старшей дочери Дэсст «проклятие» оказалось снято уже через пару недель. Младшую избавил от страшной порчи лично сын князя, сделав ей предложение двумя месяцами позднее. Маленькая Миратэйя почти полгода выхаживала от кашля старшую Дэсст, усердно отпаивая ее молоком с медом и ругая за убогую веру в колдовство. «Фамильный недуг» сгинул окончательно после ремонта насквозь продуваемого ветрами замка…

Деяна слушала и улыбалась.

Все снави со временем находят для себя место в мире, где остаются жить. Их зовут в чужие земли, но это совершенно иное дело – когда есть, куда вернуться. Она очень долго ходила по дорогам без приюта. С того самого дня, когда ворота родового замка закрылись у нее за спиной. Графиня может быть кем угодно, но не бродяжкой без крова и положения! Так сказали ей родные. И она ушла без права бывать дома и даже считать замок – домом. Нет, она никогда не жалела о выборе, но свой уголок – великое дело. Кажется, на островах найдется место для пожилой Говорящей с миром. Было бы хорошо.

Между тем Бэнро быстро надиктовал письма и рявкнул на слуг, назначая большой бал через неделю. Если все выйдет, как должно, к утру почта достигнет брига. Завтра седоки крылатых будут здесь. И он наконец-то увидит своими глазами настоящего живого демона Ладимэ и ту девочку, с которой так повезло молодому Тайрэ. Это будет славная шутка. Нельзя ее испортить. Главное – точный расчет.

Птица покорно позволила Деяне привязать к лапе письма и, наскоро пообедав курятиной в княжеском парке, взлетела.

На закате следующего дня уже две птицы упали в дворцовом парке, меж костров, разложенных для обозначения места приземления. Вэрри хмыкнул – костров было пять, разложенных ровным кругом, совершенно как в старой легенде про Черного человека. Шуточка графини Деяны: намек на то, что заклятие по-прежнему действует на него, старого демона ее рода.

Бледная Джами недоуменно наблюдала, как ей и Вэрри восторженно кланяются. Хмуро уточнила, почему они прилетели сюда, а не отправились сразу в Кумат, к маме? Айри туманно передернул бровями и пожал плечами. Поклонился птицам, благодаря за полет. Ни к кому не обращаясь, предположил, что до Кумата лететь далеко и птицы устали. Джами сердито фыркнула – глупости! Но задать новый вопрос не успела, расторопный слуга сообщил, что Первый министр их примет, хотя сегодня трудный день, график расписан до полуночи. Полчаса на аудиенцию, несказанная милость! Вэрри согласно кивнул и, отвернувшись от спутницы, двинулся за провожатым.

Джами, все более злясь, заспешила следом, нудно приставая по дороге к спутнику, забегая вперед и требуя пояснения: на кой ей этот «министер»? Да таких слов на Архипелаге пару лет назад и не водилось! Она уж знает. Зря, что ли, магистра Тиссэ слушала? И все громче и разнообразнее шипела, получая в ответ лишь очередные пожатия плечами, движения бровями и вздохи. Их провели через сад, затем пустыми гулкими коридорами – в рабочую часть сонного дворца. Вэрри довольно отметил, что парк стал куда более ухожен с его последнего визита на Индуз, а поведение слуг приятно напоминает незыблемую корабельную дисциплину. Да и полы так блестят, что идти по ним в пыльных сапогах стыдно… Он уточнил у проводника, почему в столь ранее вечернее время дворец так тих? И услышал о намеченном через неделю большом бале, ради которого сейчас заново оформляется зала, и потому весь нижний этаж закрыт для доступа посторонних. Только покои министра действуют, ведь государственные дела не могут ждать.

В ярко освещенной приемной томились люди, от великолепия их одежд и серьезности лиц Джами замолкла. Зато у нее за спиной пополз отчетливый шепоток лордов – еще бы, тайная дочка князя! И похожа-то как, похожа… Даже характер, кажется, целиком в папу! Двери распахнулись, пропуская неожиданных гостей под завистливыми и заинтересованными взорами ожидающих своей очереди.

Джами охнула и остановилась. Вэрри с удовольствием пронаблюдал, как с лица девушки исчезает печаль, сменяемая гаммой сложных и ярких эмоций.

– Мамочка, здравствуй, ты жуть какая красивая сегодня. И я соскучилась стр-р-рашно. Да, я здорова, и в порядке. Ух ты, сапфиры… Тебе идет, но мне, синеглазой, они подошли бы еще больше. Вообще-то индиго – официальный цвет дома Бэнро, а? – быстро выпалила свои наблюдения вежливая дочь, на миг запнулась, озираясь по сторонам. – Я ужасно рада и всё такое, но что ты тут делаешь? Где злобный «министер»?

Подходить ближе к сияющей драгоценностями женщине в великолепном платье княжеского синего цвета Джами не решилась. Все равно понять такое невозможно. Захра устало прикрыла глаза. Стряхнула утомление дня, поднялась и подошла сама, обняла наивную дочь.

– Не паясничай. Впрочем – делай что хочешь, я так рада видеть тебя! Ты еще больше похорошела за эти два года, розочка моя. Даже не сильно похудела, и вид здоровый, хоть и невеселый. Это поправимо.

– Едва ли. Что – ты – тут – делаешь? В синем! И что за попугаи собрались там, в соседней комнате?

– Работаю на кормчего. Только что мирила во-он того, у двери стоящего, владетеля замка Эри Моршэ с его уважаемым соседом, упрямцы снова на ножах. А после вашего визита буду обсуждать долю участия рода Виттэ в южном караване следующего года. Он желает продавать свои сапфиры, но, увы, не умеет, – и, само собой, этого не признает. Отдает сырьем, за бесценок, обрабатывают и даже сортируют их уже на материке. Я прикупила серьги, браслет и колье, хочу ему показать и намекнуть, что они обошлись мне на материке в его трехлетний доход от всей шахты. С ювелиром толковым познакомить, я уже перевезла с берега целую семью, три поколения, уважаемые люди. Не все мастера своего дела строят корабли, пусть хоть попробует это понять. Иные гранят камни… Там они никто, а тут, глядишь, вырастут до магистров. Благосостояние острова ценится кормчим и создающие его – вознаграждаются. Да, кстати: глянь поближе камни, пока от любопытства не задохнулась. – Захра снова опустилась в кресло, сняла браслет и небрежно бросила на столик. – И затем идите спать, вы устали. Завтра день на отдых тебе, Тоэль-Вэрри, Иган ждет возможности показать «Стрижа». А у Джами примерка платья, это будет долго и нудно. Но – повод стоящий.